И первое, что я увидел, были противогрязевые цепи, закрепленные на бортах машины. При каждом вдохе из нее вытекало немного крови. Снег старательно укрывал промерзшую землю, сытые люди азартно добывали ставшую доступной еду и запасали ее впрок. Наконец я услышал негромкий рокот моторов. У большой бочки умывались Люк, Казачина и хмурый, невыспавшийся Док, а чуть поодаль толпились четверо вчерашних окруженцев. Вот он я — мне и ответите. Где остальные? И сам он чист, как стеклышко — мало того, что мы с тобой сами виноваты, едва вонючкам в плен не попали, так его еще и на базе не было, когда нас тут славная US Army выручала. С пистолетом — Бог. Внезапно вспотели ладони. Они и дернуться не успели. Но я должен обрисовать все варианты.
Фермер, Люк и у меня чуток. Великая всетаки вещь — дисциплина! Агрба [21] , помнишь, как по-английски «готов»? Нет, болтать, конечно, болтали — разное, сходящееся при мало-мальском анализе к одному: там Эти ходят. Интересно, он же тогда свалил на юга, в Сочи — повезло ему, нет ли. Человек бродит в нехороших местах, ищет чего-то, расталкивая бире и отшвыривая с дороги эйе, словно невесомые снопы; ненависть делает его неуязвимым, он рыщет по мирам, скрежеща зубами, не замечая, как под его ногами лопается и рвется нежная паутина связей, тянущаяся из невообразимо далекого Начала Всего. Или они в здешних лесах сами через мох пробиваются? В это утро Ахмет проснулся и резко сел на лежанке, неожиданно ощутив, что сегодняшний день будет особым. Не повторяй текст слово в слово; он так, чтоб ты не путался. Пришлось лезть за спину за «камилуссом». Правильно, неправильно — что значат эти слова? И тут же забывает о мальчишке, которому не суждено принять Знание — старый Яхья дождался.
Спал я в большом сарае на чердаке, бок о бок с Бродягой, который наотрез отказался уходить от своих любимых радиоигрушек. О, наши юные леди возвращаются.
Ахмет бесстрастно побалансировал на его краю — и не увидел различия между «упасть» и «остаться», но за собранным из множества осколков окном кружился снег, и он машинально решил выйти посмотреть. Купить Порох Опочка Животные в г. Забравшись в кабину, выдернул карабин из крепления и приоткрыл затвор. Сквозь призрачно извивающиеся тени стен видно жирно отсвечивающую в глубине силу… Ишь ты, отожрались как, говнюки, — равнодушно отворачивается Ахмет, отклоняясь к приемному покою семиэтажки. Нелепо — сами же рассказывали про фронт, и сами разводили руками….
Салават, а ну подержи так… Нет. Это будет более чем достаточно…».
Давай нам по хайнекену для начала. Так не живут там люди больше. Ее изменения были приказом для всех шестисот пользователей местной сети и подтверждались аж в Министерстве Энергетики США и следом — в Пентагоне.
Плавленый тол — точно раскочегарят. Кван, ты уже послал парням координаты? Однако кавказ не трогается с места.
В миру — скромный КМНстоматолог. Так что если у нас нашим помочь хоть чутьчуть получится… Долги отдавать надо. Ответом мне были два сдвоенных щелчка ПиТиТишкой, что означало, что Тотен и Бродяга меня слышали и поняли.
Это недоумение словно прорубило дыру в его голове, и кто-то снаружи влил ему в голову целое ведро детских воспоминаний о снеге — таких ярких, что Ахмет поначалу не на шутку испугался и затряс головой, как чихающая собака. Кстати, Гэри, а че принесло этих лягушатников? Да и я с Люком на «сестричек» никак не тянули. Вежливо постучавшись в перегородку, я заглянул в «командный отсек». Вот хоть что говорите, а самое страшное — это потерять себя. Курямце Гульюзум-аби, хоть и была в молодости ученицей самой Яшчерэ, но тоже лишь пожала плечами: «Что «как»? Старик шел по пустому поселку, привычно благословляя места, где люди едят, спят и совокупляются с женщинами, легко растворяя в бесконечности завязывающиеся возмущения. Молоденький сержант с лейтенантскими «кубарями» [8] на грязной, коегде порванной белой форме и ваш покорный слуга в образе диверсанта конца века — удобный «бундесовый» комок в мелкие зеленосерокрасные пятнышки его прообраз будет создан только в сорок третьем , разгрузочный жилет со множеством подсумков на заказ, под себя шил! И полигоны армейские, на которых мудохаться не надо, отрывая траншеи и оборудуя огневые точки, и технику разнообразную для большего фана подгоняют. Ножики всяческие люблю до дрожи. Если получится, то сможем создать некоторые проблемы с переброской войск и снабжения к Березине. Уж мне-то про русских нового никто не расскажет — посмотрела я на них. Просто наши зацепили веревку, связывавшую руки пленного, за крюк, так чтобы тот едва касался пола мысками своих сапог.
Я начинаю! Честно признать, бегун или ползун из меня сейчас не тот, что лет двадцать назад. Заместитель связался с хозяйской батареей и оттарабанил на планшете код часовой готовности. На поле с результатами смотреть не пошли. В ладонях старика спокойно сидела небольшая сорока, блестя любопытно-пугливыми черными бусинками глаз и не делая никаких попыток освободиться. Ахмет как зачарованный смотрит на него. Предположительно, что это та колонна, которая отмечалась 3. Приняв решение не класть все яйца в одну корзину, Бродяга отправил на новую базу не только все наше барахло, но и Алика с Люком и Доком. Не заметив как, Ахмет оказался напротив него, спиной к озеру. В бинокль я хорошо видел расслабленных солдат, гордо восседавших в кузовах. Никакой краски, все на честность. Дыры в лобовом, измочаленные борта, пробитый и спустивший передний скат — все это говорило мне, что стреляют тут не пластиковыми шариками! И полигоны армейские, на которых мудохаться не надо, отрывая траншеи и оборудуя огневые точки, и технику разнообразную для большего фана подгоняют.
К тому же у твоего бинокля поле зрения узковато. Я его поспрошал плотненько. Однако опасения курбаши были напрасны, предмета его тревоги уже не было в поселке — не взяв с собой ничего, кроме ружья и двух патронов, чужак ушел на запад. Мне иногда казалось, что молнии попадают прямо в наш лагерь!
А ты подумай, подумай как-нибудь, на досуге… Ладно, хорош пиздеть, тащи кофр. Мент, молодец, запасся патронами к «нагану». И осторожно, словно пустое яйцо, кидает его, тщательно выверив бросок — кусочек обязательно должен остаться на подоконнике. И… входит в занесенное снегом здание, безразлично, словно не о себе, отмечая — грубее лохануться невозможно. Щас эти тащатся сидят, согласен? Огня не открывать!
На один мы обычно вешаем общекомандную связь, на второй — связь внутри отделения или группы. Минут через десять можно будет перекинуться… Костер трудолюбиво принимается за новую порцию, но Ахмета начинает почти физически плющить от сознания необратимо уходящего времени.
Рамы в окнах выдраны подчистую, полы даже смотреть неохота, их сразу после дверей с косяками жгут. Две с половиной минуты оставшиеся после первого накрытия подранки еще корчатся на снегу, но в небе вспыхивают пиропатроны следующих кассет. В ладонях старика спокойно сидела небольшая сорока, блестя любопытно-пугливыми черными бусинками глаз и не делая никаких попыток освободиться. Когда были русские, по тилявыср нарядная кызым говорила, что «фронт» или «цыклон». Лейтенант обиженно замолчал, но, видимо вспомнив, что все остальные в комнате, кроме него, старшие командиры, выдохнул и огрызаться не стал.
| купить закладки кристалы в окуловке | купить шишки в невинномысск | Закладки бошки в воложин |
|---|---|---|
| 23-7-2013 | 12937 | 16665 |
| 1-8-2014 | 12747 | 13338 |
| 19-12-2000 | 14383 | 5396 |
| 25-2-2001 | 10984 | 1045 |
| 26-9-2017 | 6829 | 47021 |
| 29-4-2006 | 64849 | 42314 |
И кто говорил, что главный принцип диверсанта: «Тихо пришли — тихо ушли» и «да не было тут никого». Из защиты — только очки.
И Игоря ранили. Ввалившиеся щеки поднатянулись, колка дров снова стала приятным развлечением, и из казавшейся незыблемой внутренней пустоты вдруг начало всплывать ожившее человеческое — оставшееся без ружейного ремня плечо казалось пустым, все чаще Ахмет подолгу сидел, погруженный в тоскливое ожидание неизвестно чего, и блаженно впитывал намеки на запах пороха и артериальной крови, иногда подымавшиеся из глубины колодца под ногами, в котором дремало будущее. Бодро шевеля всеми четырьмя конечностями, он взобрался на холмик. Вон, Дитрих говорит, что есть еще те, кто бегает по этой вонючей фабрике с самого начала.
Любительская трехдиапазонка, причем с двумя приемниками. Надежный товарищ. Ну, выспрашивать там начнет, детали всякие? Перейдя в предложенное место, он осмотрел расстилающееся далеко внизу озеро, где люди Ульфата — «наши», напомнил себе Ахмет, беспечно разбирали выдернутый из проруби невод, забыв за спокойные недели не то что о нормальном охранении, но и не выставив элементарно необходимого караульного. И попомни мои слова — мы еще пожалеем, что так возимся с ними. Как мне не хотелось вылезать, боже ж ты мой! Третье — связан он с кемнибудь из нас — непонятно.
Быстрый шаг, и от удара прикладом немец рухнул на землю. Несмотря на то что Ахмет стал известен миру по имени, стал багучы, внешне в его жизни ничего не изменилось, разве что жизнь обрела смысл; хотя точнее будет сказать, что Ахмет просто перестал нуждаться в каком-либо смысле, с отстраненным удивлением глядя на себя вчерашнего. Югославия, Чечня — правда, там мы были под прикрытием какой-то гражданской организации, потом Грузия, Иран — и вот я здесь. Сустав влажно хрустнул на боковых клыках, во рту горько вспузырилась соленющая сорочья кровь. Имитация действий спецназа силами стройбата из студентовдистрофиков». Все враги сокрушены, из всех сбитых в отары овец вырвано даже не их старое мерзкое суеверие — основа неуправляемости, а даже и тень воспоминаний о чем-то ином, кроме сияющей Истинной Реальности, искусно созданной Мастерами. Вокруг города — окружная дорога, а тот проселок, на котором мы немцев подорвали, на карте изображен как асфальтированная дорога. Аккуратно отцепив водителя от руля, я опустил тело на землю. Ахмет ласково заговаривает храбрую простыню, складывает ее и убирает за пазуху: «Ну ниче, ниче, маленькая. Даже в пяти километрах от мертвого дома, на втором этаже офисного здания RCRI [1] некоторые из сотрудников почувствовали под ложечкой внезапную сосущую пустоту. Метрах в пяти от меня зашевелились кусты, и я, скосив глаза, увидел командира. А насчет остального… Ты же не хочешь, чтобы немецкие диверсанты с подлинными документами у нас в тылу шлялись? Сейчас не дуться, а воевать надо. Тенты натянули, лапником и травой замаскировали. В направлении Борисов действует 4я моторизованная дивизия. Или… пахнет? Ахмет расставил на топчане пиалки, набрал воды в угольно-черный от копоти чайник и сунул на его на печку, неудобно присев за топчан. Пацанчик чуть не плакал, когда рассказывал. Оно начинает подниматься — но не сквозь строительные конструкции, а по лестнице, запинаясь о мусор, пыхтя и поругиваясь сквозь зубы. Зовут меня Антон, а позывной — «Искусник» или «Арт». Радостно переговариваясь, немцы вылезли и стали оглядываться. Агрба [21] , помнишь, как по-английски «готов»? И Пака вспомните… — И он до хруста сжал кулаки. Человеческое, еще утром казавшееся бесконечно далеким, оставленным на случайной станции три пересадки назад, снова исподволь обступило, обволокло, впиталось; даже фиолетово-белое пламя ненависти, еще недавно турбиной шипевшее в сердце, стало каким-то темным, красным и трескучим, словно жирная сковорода на костре… Костер бы надо.
Вот там его можно будет взять за белы яйца, утешал себя поляк. Старый Яхья не обращал на это никакого внимания — только что съевшим сороку это свойственно; человек, начавший жить сразу обеими своими сторонами, обнаруживает, что пересел из убогого «Запорожца» в гоночный болид, опыта управления которым пока нет. Задача ясна?
О, фроги доиграли. Ну, и немножко денег — командиру группировки, дежурному офицеру, командиру батареи…. А это — электровоспламенители, но у нас своих вроде хватает. Наконец, сука достучала что-то и поднялась, потягиваясь во всю ширину своей немаленькой туши.
И рассортировать их форму. Перерыв — тридцать счетов. Я достал из чехла, висевшего сзади на поясе, флягу и бросил ему. Нерозданные долги висели на нем тяжким грузом, и он окреп настолько, что уже чувствовал этот груз, но понять причину этой тяжести не мог, пока совсем неслучайный случай не выбил клин из его шестеренок. Откликается на погоняло «Казачина».
Их там в это время не должно было быть… — пояснил Ахмет, чувствуя, как откуда-то подымается черно-багрововая пена ярости, заполняя гулкую пустоту внутри. Растрепав грязно-оранжевый шлейф, бокастый вертолет тяжко опустился на неровную землю. И все! На полу, в куче выгоревшего пепла, еще шевелится пламя, доедая остатки дерева. Ночью, вопреки всем прогнозам синоптиков, разразилась нешуточная гроза. Учение давалось Ахмету тяжко — его тело смутно помнило совершенные во время смерти полеты по бесконечно далеким отсюда мирам, свирепые блуждания в адских коридорах то, что называют адом — это город, вернее, город из одного дома, там нет ничего естественного — ни животных, ни деревьев, ни неба , многочисленные встречи с тамошними обитателями — или посетителями, кончавшиеся одинаково — радостью напрягшегося тела, предвкушающего разрывающий пролет сквозь врага, недоумение, ярость и страх цели, дробящий, костоломный взрыв ее боли и ужаса перед окончательным небытием, вспыхнувшие от своего нарастающего свечения корявые и невозможные стены коридора. Конечно, ничего нет. Смотри лучше, чтоб патроны из карманов не растерять. За это им предстояло рассчитаться — вытоптанный пятак вокруг проруби был окружен сходящимися лучами будущих выстрелов, на концах которых нервно трепетали хищно горящие человеческие сущности. Как по кустам поползать и «языка» привести — это к нему. Думаешь, меня начали интересовать сплетни?